«Жёлтая газета. Зажигай!» №08-2021
Работами скульптора Григория Потоцкого восхищаются или порицают их, как это случилось с памятником Сергею Есенину, прозванным «Есенин с ластами». Но мало кто знает, что работы мастера покоряли звезд мирового уровня.
– С юности я читал книги Мориса Дрюона, и мне посчастливилось встретиться с ним лично. Много лет назад я отправился по адресу, где он жил в Париже, и не был уверен, что он жив. В свои 90 лет он был бодр и встретил меня лично. Со второго этажа Дрюон спустился, сидя в кресле, которое легко съехало по перилам. «Бог французской литературы спустился», – сказал я. Улыбнувшись, он сказал, что оценил мою шутку. Он жил во дворце. С улицы это был обычный дом, а внутри высокие потолки, колонны, огромные картины XVIII века и другие предметы роскоши.
– Знаю, что во Франции вы встречались и с другими звездами…
– С Пьером Карденом общался. Мне дали две минуты аудиенции, а проговорили мы четыре часа. Меня всегда поражало, как люди разных языковых культур могут общаться без переводчика, с Карденом был тот самый случай. Он рассказывал о тех, кого обшивал, а я – о тех, кого лепил. Мы размышляли о том, что такое великий человек. Ты велик, если твое творчество оказалось подлинным, насколько ты смог состояться. Эдит Пиаф была абсолютно великая во всех отношениях. Одно время водителем и директором у великой Эдит был интереснейший человек Шарль Азнавур, с которым я тоже работал.
– Какое у вас осталось впечатление от Шарля Азнавура?
– Все эти люди под-лин-ны-е! Они могли творить, им не надо было идти на сделку с совестью. Шарль Азнавур посмотрел мои работы в Париже, они ему понравились. «Буду в Москве, обязательно зайду», – пообещал мне великий шансонье.
Однажды утром лежу в ванне, раздается звонок в дверь. «Кто там?» – спрашиваю домашних. «Шарль Азнавур». Я выскакиваю из ванны, за секунду одеваюсь, выхожу… стоит джентльмен Азнавур. У меня была заготовка его скульптуры, начинаю лепить, разговариваем. Шарль поделился, что больше не хочет выступать. «Шарль, я вас сейчас вылеплю, и вы еще десять лет будете петь», – сказал я ему. Он засмеялся и потом еще приезжал в гости.
– Вы и с Пьером Ришаром, слышала, знакомы?
– Пьер Ришар совсем иной, конечно. Он запомнился мне своей эмоциональностью. Увидев мою работу, он так обрадовался, что даже позвал жену. А когда мы встретились с Депардье, он обнял меня и начал обнюхивать. У него такое приветствие, представьте себе. Жерар – настоящий! Он остался доволен моей работой, и мы еще не раз встречались с ним в его ресторане.
– Общаясь со звездами мирового масштаба, как я поняла, вы не робеете?
– Когда-то из-за этой своей стеснительности я перестал общаться с Иннокентием Смоктуновским. Всегда думаю: как можно отвлекать людей? Но бывает, люди ждут, а ты не приходишь. «Почему же вы, Григорий, к нам не приходили?» – спросила меня Суламифь, жена Иннокентия Михайловича, когда его уже не было.
– Наверное, непросто было уговорить великого Смоктуновского стать «натурщиком»?
– Это был 91-й год. Прихожу во МХАТ, прошу позвать Смоктуновского, а мне говорят: «А Евстигнеева вам не нужно?» Я понял, что выгляжу смешно: скульптор из провинции хочет видеть Смоктуновского! У меня был небольшой, напечатанный на ксероксе каталог. Я вручил его директору театра, который проходил в этот момент. «Дайте ему телефон Смоктуновского, – распорядился он, – Кеша сам разберется». Я позвонил не сразу. Решившись, набрал артиста в восемь утра.
Смоктуновский снял трубку и тут же сказал: «Знаю, знаю, мне передали ваш каталог. Я посмотрел ваши работы, но у меня совершенно нет времени». «А вы после 12 ночи приходите», – ответил я. Представляете, сказать такое заслуженному человеку, которому было уже под семьдесят! Возникла долгая пауза. «Где ваша мастерская?» – невозмутимо спросил меня Смоктуновский. «Станиславского, дом 2а». В ответ услышал: «О, я там жил, я знаю, где это…»
Так и состоялось мое знакомство с Иннокентием Смоктуновским.
